28 ноября 2015 года исполняется 100 лет со дня рождения известного русского писателя, поэта, драматурга Константина Михайловича Симонова. Большой юбилей писателя будет отмечаться в год 70-летия Победы в Великой Отечественной войне.
Когда говоришь о творчестве писателя, война вспоминается прежде всего. Военный корреспондент Симонов был в действующей 
армии на Западном и Южном фронтах, под Москвой и Сталинградом, в Крыму, Севастополе и Заполярье. Читал стихи и выпускал стенгазету на подводной лодке, уходящей из осаждённой Одессы. Ходил в разведку, участвовал в атаках, попадал под обстрелы. О своих коллегах и о себе он написал такие строки:
От Москвы до Бреста Нет такого места, Где бы ни скитались мы в пыли, С «лейкой» и блокнотом, А то и с пулемётом Сквозь огонь и стужу мы прошли.
Героев своих фронтовых очерков Константин Михайлович разыскивал после войны, рассказывал об их судьбах.
В своей книге «Разные дни войны. Дневник писателя» Симонов вспоминает одну свою боевую командировку в Заполярье, на Северный фронт в октябре 1941 года.
«Перед отъездом мы собрались в блиндаже у Каленикова, чтобы поужинать на прощание. Кроме Каленикова и Филатова, были Ерёмин и командир артиллерийского полка майор Рыклис. Вышло так, что я впервые познакомился с ним только в этот последний вечер, когда он рассказал мне происшедшую с ним и с одним из его подчинённых, с сыном его старого друга, историю, которую я потом положил в основу поэмы «Сын артиллериста». (1)
Задержавшись в Архангельске из-за напрасного ожидания самолёта, Константин Симонов всего за сутки написал поэму «Сын артиллериста». Как вспоминал ответственный редактор газеты «Красная звезда» Давид Иосифович Ортенберг: «Симонов только вчера вернулся с Северного фронта. Вечером мы встретились. Он стал рассказывать об увиденном там, о пережитом, но вдруг прервал этот свой рассказ:
– Хочешь, прочитаю тебе стихи?..
Я не успел ответить – он уже выхватил из полевой сумки пачку исписанных листиков и начал чтение. Громко, словно перед большой аудиторией. Это была поэма «Сын артиллериста». Прослушав всё до конца, я молча отобрал у него рукопись и на уголке первой странички написал: В номер». (9)
Стихи Симонова были необыкновенно популярны среди фронтовиков. Надпись на фотографии тому пример: «Эта книжечка любимых стихов Конст. 
Симонова всегда была в кармане моей гимнастёрки… Вместе с партбилетом».
Как история про Лёньку продолжалась, Константин Михайлович описал в дневнике «Разные дни войны».
«Пожалуй, именно здесь будет уместно (…) рассказать о судьбе человека, ставшего главным действующим лицом этой поэмы.
Когда в последний день на полуострове Среднем майор Рыклис рассказал нам эту историю, мне то ли не с руки было спрашивать имя и фамилию ходившего в тыл к немцам лейтенанта, то ли я просто забыл это спросить. Так появилось в поэме вымышленное имя – Лёнька, а рядом с ним фамилии Деева и Петрова, тоже вымышленные и удачно укладывавшиеся в стихотворный размер.
Совершенно неожиданно для меня эта написанная за один присест и не отличавшаяся большими стихотворными достоинствами поэма стала из-за своего героического сюжета настолько популярной, что её включили в школьные программы.
И многие годы после войны школьники пятого класса, главным образом мальчишки, обычно где-то в марте, в апреле, когда в их школьной программе доходила очередь до «Сына артиллериста», присылали мне по нескольку десятков, а то и больше писем с вопросом о дальнейшей судьбе «Лёньки» – жив ли он?
Приходилось отвечать, что я не знаю, что с ним было дальше, но надеюсь, что, провоевав всю войну до конца, он остался жив и здоров.
По правде говоря, не желая огорчать ребят, я отчасти кривил душой, потому что мне казалось, что прототип Лёньки навряд ли жив. В поэме было указано и место действия этой истории – полуостров Средний, и в точности был изложен весь её действительный сюжет; и мне думалось, что останься жив человек, о поступке которого написана поэма, – он бы рано или поздно откликнулся бы на неё. Однако я ошибся, как ошибался потом ещё не раз. (…) Многие фронтовики по своей скромности не спешили ни сообщать о себе автору, ни делиться этим с окружающими. Герой поэмы «Сын артиллериста» принадлежал к людям именно этого типа. Только в 1964 году я неожиданно узнал от поэта Николая Букина, что «Лёнька» жив и здоров, что зовут его Иван Алексеевич Лоскутов, что ныне он подполковник и служит по-прежнему в артиллерии, но уже не на Крайнем Севере, а на Дальнем Востоке.
После того как мы списались и встретились с ним, я послал ему письмо с просьбой выручить меня и рассказать своими словами и о собственном подвиге, и о дальнейшей своей судьбе».
И. А. Лоскутов откликнулся на просьбу писателя. В своём письме, которое Симонов приводит в книге, Лоскутов рассказывает об эпизоде, который лёг в основу поэмы и коротко о себе:
«В полку я прослужил до конца войны. Полк в 1944 г. был награждён орденом Красного Знамени и ему было присвоено наименование Печенегский.
В 1945 году нас передислоцировали на Дальний Восток, где полк принимал участие в войне с Японией, высаживался в портах Кореи.
С 1947 года я служу на Краснознамённом Тихоокеанском флоте.
За период войны награждён орденами Отечественной войны 1 и 2 степени, двумя орденами Красной Звезды и девятью медалями.
Вот коротенько и всё о себе.
Прошу передать от меня, Константин Михайлович, Вашим корреспондентам горячий привет, пожелание отличных успехов в учёбе, пожелание им быть достойными славы своих отцов и старших братьев, славы нашей Великой Родины.
3.III. 1966 г.
И. А. Лоскутов». (1)
Слева подполковник артиллерии И. А. Лоскутов.
г. Заполярный,
Мурманская область.
Октябрь 1968 года.
Каким же он был, фронтовик Иван Алексеевич Лоскутов, прототип героя поэмы Лёньки Петрова?
АЛЕКСАНДР САНЖАРА
СЫН АРТИЛЛЕРИСТА
В один из дней февраля 1940 года в клубе Томского артиллерийского училища замерли в строю 120 курсантов-отличников. Начальник училища комбриг Старостин зачитал приказ Народного комиссара обороны СССР Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова об окончании училища и присвоении курсантам воинского звания «лейтенант». Досрочный выпуск артиллерийских офицеров был связан со всё ещё продолжавшимся военным конфликтом с Финляндией.
На правом фланге курсантского строя стоял статный юноша Иван Лоскутов. Он с детства знал, что такое армейская служба, так как вырос в семье командира Красной Армии. Военная служба для командного состава старшего поколения была заполнена учебными тревогами, походами, летними лагерями и переездами с одного места на другое. Но впечатлительному сыну артиллериста всё это казалось верхом романтики.
Его матери – Прасковье Матвеевне – часто приходилось бросать едва обжитый дом из-за новой, как говорили, «передислокации».
Прасковья Матвеевна Лоскутова была настоящей боевой подругой своего мужа. Она безропотно делила с ним неудобства походной жизни, хотя все тяготы переездов, в основном, ложились на её плечи. Да и семья была не маленькая – трое детей: Ваня, Женя и Тоня.
Ваня Лоскутов был старшим в семье. Родился он 2 ноября 1918 года в деревне Мироновке Андреевского сельсовета Оханского района Пермской области.
После школы некоторое время находился на комсомольской работе, затем вступительные экзамены в МГУ. Однако злополучная тройка по химии изменила его планы. Впрочем, Иван Лоскутов и не очень-то жалел об этом. Его в равной степени привлекала и наука, и воинская служба, причём непременно в артиллерии. Пойти, как говорится, по стопам отца, который всегда был для него примером и большим авторитетом.
Родители одобрили выбор сына.
В 1938 году Иван Лоскутов подал заявление в Борзинский райвоенкомат с просьбой направить его в артиллерийское училище. Он не сомневался, что выдержит экзамены, опасался только медицинской комиссии. На здоровье Иван не жаловался, но подводил рост! Глянут члены комиссии и скажут: «Какой же это артиллерист – маленький, сухощавый. Не место ему в училище!»
Плохие предчувствия едва не сбылись...
Врачи поглядывали на него с недоумением, осматривали особенно долго и тщательно. Попросив выйти за дверь, совещались между собой. Потом снова начинали выстукивать, прослушивать, мерить рост, взвешивать... Иван понял, что мечты его рушатся, но отступать от принятого решения не хотел. Отчаяние подсказало ему пустить в ход последнее средство – подействовать на профессиональную жилку артиллерийских офицеров. Он уже немало знал из теории баллистики, тактики, топографии, которую особенно любил, не раз помогал отцу в подготовке расчётов учебных стрельб. Приходилось даже выполнять обязанности наводчика орудия. Его неожиданные познания заинтересовали офицеров. Они начали задавать специальные вопросы, на которые Лоскутов давал довольно толковые ответы.
Его опять попросили выйти. Комиссия ещё раз, уже более заинтересованно, просмотрела его документы, и наконец, исход был решён в его пользу.
Курсант Лоскутов учился легко и с удовольствием, воинскую дисциплину соблюдал строго и неукоснительно. Одно не давало ему покоя: недостаточное физическое развитие и маленький рост. И он решил посоветоваться с врачом и преподавателем физкультуры училища. Оба пришли к выводу, что курсант в принципе здоров, а некоторая недостаточность в физическом развитии должна восполниться с годами. Мировая практика физкультуры и спорта знает немало примеров, когда большая настойчивость, упорство и терпение делали чудеса.
Для курсанта Лоскутова составили специальную программу физических упражнений. Она была настолько сложной и напряжённой, что поглощала всё свободное время. Но охота пуще неволи. Юноша свято выполнял все упражнения, предписанные программой.
После нескольких месяцев упорных занятий стали сказываться результаты. Теперь обязательные курсовые упражнения давались ему легко. Он уже не чувствовал того изнурения, которое ощущал в первые недели занятий. Напротив, физкультура стала для него весьма приятным предметом.
За это время он возмужал и заметно подрос, стал шире в плечах, налились мускулы.
Постепенно продвигался курсант Лоскутов и по ранжиру в строю: от замыкающего – к первым рядам. На втором курсе он был уже среднего роста, а к выпуску стоял на правом фланге.
Окончив училище, лейтенант Лоскутов получил назначение в запасной артиллерийский полк, который располагался в городе Пушкине под Ленинградом, а после его расформирования, в конце августа 1940 года был направлен в 104-й пушечный артиллерийский полк на должность командира взвода топографической разведки штабной батареи. Полк дислоцировался по побережью Баренцева моря, восточнее и западнее Мурманска.
Для молодого человека смена впечатлений интересна и желанна. На Крайний Север лейтенант Лоскутов уезжал с особым чувством. Он знал, что Север – край суровый и необычный, человек там должен быть всегда собранным, готовым ко всяким неожиданностям.
Командир полка майор Рыклис после знакомства и первых слов спросил:
– Вам, наверное, странным показался наш пейзаж? Как видите, вокруг пахать можно только тяжелой артиллерией: одни голые камни.
Парков у нас, извините, нет, пляжей тоже. Климат суровый: полгода день, полгода ночь. Служба будет не из лёгких. Вы не боитесь трудностей?
– Нет, товарищ майор!
– Ну вот и прекрасно. Нам тоже вначале показалось здесь дико и неуютно, но потом привыкли. Служба есть служба. Мы люди военные: куда пошлют, там и должны служить. Здесь тоже земля советская.
Командир полка закурил. Потом, глядя задумчиво на лейтенанта, произнес:
– Ваша фамилия, лейтенант, напомнила мне о боевом друге, с которым начинал свою службу в армии. С ним мы прошагали всю гражданскую войну, вместе были на Южном и Туркестанском фронтах. Командующий фронтом Михаил Васильевич Фрунзе вместе послал нас в артиллерийское училище. Потом долго служили в 57-й Уральской дивизии в Перми и Забайкалье. Жаль только, что служба разбросала нас в разные стороны. Потеряли связь. А потом я узнал, что он погиб. Звали его Алексеем Михайловичем, а фамилия как и у вас – Лоскутов.
– Мой отец тоже служил в 57-й Уральской дивизии в Перми, Забайкалье, а в гражданскую войну – на Южном и Туркестанском фронтах. Он рассказывал мне о встречах с командующим фронтом Михаилом Васильевичем Фрунзе.
Об училище тоже. У него даже удостоверение об окончании школы подписано М. В. Фрунзе. Удивительное совпадение! Он тоже артиллерист и зовут его Алексеем Михайловичем.
Лейтенант Лоскутов достал фотографию отца и протянул её командиру полка. Ефим Самсонович Рыклис сразу же узнал своего старого друга.
Каких только встреч не бывает на перепутье военных дорог!
Потянулись дни службы, упорного труда. А 22 июня ранним утром полк был поднят по тревоге. Через неделю и в Заполярье начались боевые действия.
Утром, после ожесточённой бомбардировки и артиллерийского обстрела, горно-егерский корпус «Норвегия» перешёл в наступление на Мурманском направлении, прорвался к прибрежному посёлку Титовка и отрезал от материка небольшой гарнизон Среднего и Рыбачьего полуостровов.
Гитлеровцы настойчиво рвались к Рыбачьему, потому что понимали: кто владеет Рыбачьим, тот держит в своих руках Кольский залив, а значит – и Мурманск.
3 июля 1941 года началось многодневное ожесточённое сражение за Рыбачий. Его защитники геройски дрались за каждый метр родной советской земли. Нередко дело доходило до рукопашных схваток. Гранитная высота Муста-Тунтуры неоднократно переходила из рук в руки.
Генерал Дитл, командующий горно-егерским корпусом «Норвегия», один из любимцев Гитлера, хвастливо заявил, что не больше чем через неделю сопротивление русских будет сломлено и он на белом коне въедет в Мурманск. Офицерам были розданы приглашения на торжества по случаю победы, а Мурманск на три дня предоставлялся в распоряжение солдатни.
Но войска Дитла натолкнулись на ожесточённое сопротивление Красной Армии и несли огромные потери. Фашисты беспрерывно подтягивали горную артиллерию и войска из Петсамо и Киркенеса, готовились к новому броску на полуостров Средний. На этом участке фронта фашисты значительно усилили свою артиллерийскую группировку. Их огневые позиции ни с основного, ни с передового наблюдательного пункта обнаружить не удавалось. Враг хорошо укрыл их от наземного наблюдения. Огонь этих артиллерийских и миномётных батарей наносил большой урон защитникам обороны полуострова.
Надо было во что бы то ни стало обнаружить и подавить их. Тогда-то и родилась идея, которую одобрил майор Рыклис: выдвинуть вспомогательный НП во главе с офицером на безымянную сопку горы Муста-Тунтуры, которую удерживала горстка храбрецов стрелкового полка – боевое охранение. Выбор пал на командира взвода управления сводной батареи полка лейтенанта Ивана Лоскутова. Он уже показал себя в боях храбрым и находчивым офицером, не теряющимся в сложной обстановке.
Ивану Алексеевичу предложили выбрать ещё двух артиллерийских разведчиков. И хотя он был уверен во всех своих воинах, назвал всё же рядовых Григория Мехоношина, бывшего до войны школьным учителем, и Георгия Макарова, ушедшего на фронт со студенческой скамьи. Получилось, что все трое оказались земляками.
Подготовка к выступлению была недолгой. Вскоре лейтенант со своими разведчиками под покровом густого тумана, который в этих местах часто внезапно рассеивается, отправился на передний край нашей обороны, чтобы оттуда перебраться на безымянную сопку.
Путь лежал через небольшое становище и рыбную факторию Кутовую на крутом, скалистом берегу Мотовского залива. Здесь был передний край обороны.
С помощью командира пулемётной роты разведчики изучали местность, искали пути подхода к боевому охранению. А сделать это было нелегко, так как позиции вражеских егерей находились выше наших, и противник пристрелял каждую тропинку.
До боевого охранения было не больше двух километров через «Долину смерти», но каждый метр пути давался с огромным трудом: повсюду скользкие, обрывистые скалы, нагромождения валунов. Командир роты дал лейтенанту Лоскутову солдата-проводника, и смельчаки скрылись в плотной пелене тумана.
Не успели разведчики пройти и ста метров, как туман внезапно рассеялся. Они оказались на открытом месте. Фашисты немедленно открыли огонь. Но разведчики то короткими перебежками, то ползком поднимались всё выше и выше.
Одолели, наверное, метров пятьсот, как вдруг у проводника вражеской пулемётной очередью отрубило четыре пальца на левой руке. Лейтенант Лоскутов перевязал ему рану и приказал вернуться в расположение роты, а сами двинулись дальше.
Лоскутов сделал последний рывок вперёд, в укрытие. И тут же полоснул пулемёт. За лейтенантом бросился Мехоношин. И снова засвистели пули.
– Жив? – спросил Лоскутов солдата, камнем свалившегося в расщелину.
– Всё в порядке, – ответил тот, снимая со спины тяжёлую рацию.
Лоскутов оглянулся. Позади за небольшим выступом всё ещё лежал Макаров, выжидал, видимо, удобного момента. Лейтенант Лоскутов махнул рукой. Макаров чуть приподнялся, поправил за спиной перископ «Разведчик» и бросился вперёд. Отчаянно застрочил пулемёт. Пробежав несколько метров, Макаров упал. «Что с ним?!» – тревожно подумал лейтенант. Но в это время тот снова приподнялся и побежал вперёд. Опасную стометровку преодолел благополучно и он.
Как бы то ни было, а первая половина задания была выполнена. Найдя укромное местечко, они сразу же передали на КП полка долгожданный сигнал о прибытии.
С высоты открывался великолепный обзор. И Лоскутов захотел всё увидеть своими «артиллерийскими» глазами и за это едва не поплатился жизнью. Только он выбрался с биноклем на горб высотки, как по камням, за которыми он лежал, градом зацокали пули. После этого лейтенант стал действовать осторожнее, пользовался только перископом.
С помощью этого прибора просматривались все дальние тылы немцев, хорошо были видны минометная батарея, пулемётные точки и даже кухня. Наблюдатели составили схему целей, определили координаты каждой из них. Первые данные артиллерийской разведки сразу же передали в полк. Когда на востоке тускло проглянуло сквозь дым солнце, сводная батарея под командованием старшего лейтенанта Скробова открыла огонь. Разведчики корректировали стрельбу. Миномётная батарея противника была разбита, огонь накрыл и уничтожил большую группу гитлеровцев, подавил несколько пулемётных точек.
Наблюдатели установили круглосуточное дежурство. Но и враг не спускал с них глаз. Каждый шаг, каждое движение могли привести к гибели. Поэтому нужно было «благоустроиться». Окопа не выроешь, тем более не сделаешь блиндажа: кругом гранит. Решили оградить себя хотя бы камнями. Тем более, что постоянно досаждал вражеский пулемёт, установленный на самом гребне соседней обрывистой скалы: он методически обстреливал сопку, за которой укрылись наблюдатели.
Разведчиков мучила жажда. Фляжки с водой уже давно опустели. Хорошо, что хоть с утра выпал туман и можно было слизывать с валунов капельки воды. И опять этот проклятый пулемёт!
Тогда Лоскутов сообщил его координаты командиру полка. Майор Рыклис согласился уничтожить огневую точку противника. Но для этого необходимо было только прямое попадание. Малейший недолёт – удар по своим.
По команде Лоскутова батарея Скробова открыла огонь. После четвёртого снаряда пулемёт замолк. Но фашисты догадались, что огонь русской батареи, до сего времени беспорядочный, корректируется. Фашисты поняли, что русские наблюдатели укрылись на безымянной сопке. По ней-то противник и открыл шквальный огонь из орудий и миномётов. Всё вокруг гремело и содрогалось. Одна из мин ударилась в верхний карниз скалы и разорвалась над головами солдат. Но разведчики быстро обнаружили стрелявшую батарею и вызвали по ней огонь «сводной». Артиллерийская и миномётная батареи были уничтожены.
Шли третьи сутки. Ночью на скалистые горы хребта Муста-Тунтуры опустился густой туман. Разведчики усилили наблюдение. Но фашистам всё же удалось подойти к боевому охранению. Группа Лоскутова оказалась в тылу врага. К подножию сопки, на которой укрылись смельчаки, двинулась цепь егерей, непрерывно обстреливая засевших наблюдателей. Лейтенант Лоскутов вызвал огонь по пехоте, и она была рассеяна.
Вскоре после артиллерийского обстрела враги возобновили наступление, окружили сопку и стали подниматься по её склонам. «Рус, сдавайся!» – кричали фашисты, но осаждённые ответили огнём. Однако постепенно, шаг за шагом, горные егеря всё ближе и ближе подбирались к вершине. Ещё мгновение – и они бросятся в атаку, чтобы покончить с горсткой храбрецов. Тогда-то лейтенант и решился на последний шаг – вызвать огонь на себя.
Командир полка майор Рыклис и комиссар Ерёмин, приняв последние координаты, усомнились в их правильности: ведь огонь приходится по сопке, где сидели разведчики. Потребовали уточнения. В ответ полетело последнее тревожное сообщение открытым текстом: «Нас атакуют фашисты. Мы окружены. Огонь! Огонь! Быстрее огонь!»
Осаждённые последними гранатами сдерживали натиск разъярённых егерей. В эти критические минуты разведчики думали только об одном: отбить атаку врага или как можно дороже отдать жизнь.
А на КП всё ещё колебались. Легко ли стрелять по своим? Ведь лейтенант Лоскутов – сын старого боевого друга майора Рыклиса, а с ним – бойцы, делившие вместе со всеми тяготы обороны Рыбачьего. Но медлить было нельзя! Лоскутов настойчиво требовал:
– Огонь на меня! Фашисты обходят! Огонь на меня!
И командир полка дал приказ командиру сводной батареи Скробову открыть беглый огонь.
Со страшным грохотом разорвались на сопке первые снаряды нашей сводной батареи. Завыли осколки. Всё заволокло удушливым дымом. Разведчики укрылись в расщелинах. Потом забушевал огненный смерч. Ходуном ходила гранитная вершина сопки. Храбрецов, как градом, осыпало раздробленным камнем. Пятиминутный огневой налёт, казалось, длился вечность. И вдруг всё кончилось. Долгое время на сопке не было никакого движения. Стояла мёртвая тишина. Только дым медленно оседал на исковерканную взрывами землю.
В полку почти не сомневались, что разведчики погибли: ведь после приказа «Огонь на меня!» – они не выходили на связь. Да и можно ли уцелеть после точного огневого удара мощной батареи по небольшой площадке? Тем не менее несколько часов подряд радисты полка беспрерывно вызывали корректировщиков. Но эфир молчал. И тогда в полку окончательно поверили в то, во что не хотелось верить: группа Лоскутова погибла.
На сопку опустилась тишина. Фашисты больше её не атаковывали и не обстреливали.
Потеряв половину егерей, уж они-то были уверены, что огонь советских батарей уничтожил и разведчиков.
Горечь оттого, что погибли герои, не ослаблялась даже сознанием совершённого ими подвига. По их корректировкам наша артиллерия точным прицельным огнём уничтожила невидимые до этого артиллерийские и миномётные батареи, подавила огневые пулемётные точки и истребила значительное количество горных егерей. Теперь противник не мог, как раньше, контролировать перешеек полуостровов Рыбачий и Средний и блокировать подходы с моря.
Но группа наблюдателей осталась жива. На КП полка они прибыли к полудню. Какова же была радость однополчан, когда перед ними предстали оборванные, измученные Иван Лоскутов и его боевые друзья – Георгий Макаров и Григорий Мехоношин.
В это самое тяжёлое время, в октябре 1941 года, на «гранитный линкор», как называли Рыбачий его защитники, прибыл К. М. Симонов. С первых дней войны он был корреспондентом армейской газеты «Красная звезда». География фронтовых дорог Константина Симонова часто менялась. Ещё в сентябре 1941 года он был на юге, в Крыму, а когда начала складываться тяжёлая обстановка на Крайнем Севере, в Заполярье, – сразу же добился командировки туда.
Корреспондент побывал у пограничников, сапёров, артиллеристов, морских разведчиков. Всматривался в лица воинов, изучал их характеры, много беседовал с бойцами. Здесь, по его признанию, рождались некоторые образы его будущей эпопеи о Великой Отечественной войне.
Перед самым отъездом в Москву Симонов познакомился с командиром 104-го пушечного артиллерийского полка майором Ефимом Самсоновичем Рыклисом. Рыклис оказался отличным рассказчиком, и от него Симонов узнал о подвиге, совершённом сыном старого друга майора. Этот лейтенант вместе с двумя солдатами пробрался в немецкий тыл и по радио корректировал огонь советской артиллерии. Когда фашисты засекли разведчиков и начали их окружать, лейтенант вызвал огонь на себя. Чудом бесстрашные воины остались живы.
На Симонова этот рассказ произвёл огромное впечатление. Он слушал, буквально затаив дыхание, а потом воскликнул: «Да что же мне до сих пор никто не рассказал об этом? Это же изумительный факт!» Ему ответили, что за время боёв уже привыкли ко всему, тем более что сами герои не придавали особенного значения своему подвигу...
Прибыв в Архангельск, где пришлось «застрять», К. М. Симонов за одни сутки написал поэму «Сын артиллериста». Получилось так, что Константин Михайлович не записал имён разведчиков. Позже он вспоминал:
«Пожалуй, будет уместно рассказать о судьбе человека, ставшего главным действующим лицом этой поэмы. Когда в последний день на полуострове Среднем майор Рыклис рассказал эту историю, мне то ли не с руки было спрашивать имя и фамилию ходившего в тыл к немцам лейтенанта, то ли я просто забыл это спросить. Так появилось в поэме вымышленное имя – Лёнька, а рядом с ним фамилии Деева и Петрова, тоже вымышленные и удобно укладывавшиеся в стихотворный размер».
Очевидно, именно поэтому Симонов объединил трёх участников героического рейда в одно лицо. А может, потому, что важен был сам подвиг. Поэт верил, что каждый советский солдат, окажись он на месте этих героев, поступил бы так же. С особым волнением поэт писал:
...Третий сигнал по радио: – Немцы вокруг меня, Бейте четыре, десять, Не жалейте огня! Майор побледнел, услышав: Четыре, десять – как раз То место, где его Лёнька Должен сидеть сейчас.
Но, не подавши виду, Забыв, что он был отцом, Майор продолжал командовать Со спокойным лицом: «Огонь!» – летели снаряды. «Огонь!» – заряжай скорей! По квадрату четыре, десять Било шесть батарей. Радио час молчало, Потом донёсся сигнал: – Молчал: оглушило взрывом. Бейте, как я сказал. Я верю, свои снаряды Не могут тронуть меня. Немцы бегут, нажмите, Дайте море огня! – И на командном пункте, Приняв последний сигнал, Майор в оглохшее радио, Не выдержав, закричал: – Ты слышишь меня, я верю: Смертью таких не взять. Держись, мой мальчик: на свете Два раза не умирать. Ничто нас в жизни не может Вышибить из седла! – Такая уж поговорка У майора была...
Взволнованный рассказ о подвиге «Сына артиллериста» растревожил юных читателей-следопытов. Константину Симонову сплошным потоком шли от них письма с одинаковыми вопросами: где Ленька, жив ли он сейчас?
Прообраз симоновского «Сына артиллериста» был найден только через 24 года после войны.
Иван Алексеевич Лоскутов после войны с империалистической Японией остался на Дальнем Востоке. Женился. Вышел в отставку и теперь живёт во Владивостоке. В его службе мало что изменилось. Как и прежде, ещё задолго до начала рабочего дня он уже на своём месте. Иван Алексеевич хотя и не носит полковничьих погон, но даже гражданский костюм выдаёт в нём кадрового военного. Он подтянут, шаг его твёрдый и чёткий. У него взрослые дети – Наташа и Евгений, окончили высшие учебные заведения. Появились внуки, которых Иван Алексеевич очень любит.
В Тамбове работает юристом подполковник запаса Георгий Ксенофонтович Макаров. А Григорий Фокиевич Мехоношин живёт, как и до войны, в селе Семыч Верещагинского района Пермской области и работает учителем.
Живо боевое братство между рыбачинцами. Дружба, скреплённая кровью, осталась неразрывной.(3)
***
Иван Алексеевич Лоскутов завершил военную карьеру в 1978 году в звании полковника.
Ушёл из жизни в ноябре 1994 года. Похоронен на Лесном кладбище Владивостока.
Алексей Михайлович Лоскутов (майор Петров) в начале войны был ранен, долго лечился. Затем преподавал в артиллерийском училище. Умер в 1965 году.
Ефим Самсонович Рыклис (майор Деев) закончил войну полковником, жил и скончался в г. Орджоникидзе.
Они планировали собраться на Рыбачьем через много лет: Иван Лоскутов, Константин Симонов, бывший комиссар артполка Дмитрий Ерёмин.
Встреча состоялась, но уже без автора поэмы.
Кольский полуостров. Долина Славы
В период с 1941 по 1944 год наши солдаты бились здесь до последнего. На памятнике защитникам Заполярья воспроизведены короткие, наспех написанные записки бойцов. На полуострове Рыбачьем воевали герои поэмы Константина Симонова «Сын артиллериста».
Литература
1. Симонов Константин. [О поэме «Сын артиллериста» и прототипе главного героя] // Собрание сочинений в 10 т. : т. 8. Разные дни войны. Дневник писателя : т. 1. 1941 год / К. М. Симонов. – Москва : Худож. лит., 1982. – С. 393, 430 – 433.
2. Симонов Константин. Сын артиллериста : поэма / К. Симонов. – Любое издание.
3. Санжара Александр. Сын артиллериста / А. Санжара // Тихоокеанский прибой : литературно-художественный сборник. – Владивосток : Дальневост. кн. изд-во, 1984 – С. 3 – 13.
4. Так это было // Пионерская правда – 2014. – 7 нояб.
5. Утяганов Сергей. На свете два раза не умирать… / С. Утяганов // Владивосток. – 2014. – 10 дек. – (Акция – Память).
6. Иван Алексеевич Лоскутов // https://ru.wikipedia.org/wiki
7. Некрасова Виктория. Кто он «Сын артиллериста»? / В. Некрасова // http://www.b-port.com.
8. Патлах Максим Андреевич. Жизненный путь И. А. Лоскутова – сына артиллериста / М. А. Патлах // http://org.detichaik.ru.
9. Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга, ответственного редактора газеты «Красная звезда» // http://thefireofthewar.ru.
10. Долина Славы : фотографии // http://img11.nnm.ru
11. Фотографии // http://yandex.ru/images/search?text .
12. Фотография Ивана Алексеевича Лоскутова // http:// blockhaus.ru/forum/topic/20927.
Кто он, Лёнька Петров? / Приморская краев. дет. б-ка ; сост. М. Ю. Ларионова. – Владивосток, 2015. – 20 с. – (70 лет Победы) (100 лет со дня рождения К. М. Симонова).